Карасово (Бажино)

Название деревни Карасово не совсем изучено. Но, по мнению А.С. Кривощековой-Гантман, может восходить к антропониму, так как на территории Коми-Пермяцкого округа встречалось прозвище Карас, данный ойконим можно рассмотреть через коми-пермяцкое карас – "карась" (рыба). В разных местах Коми-Пермяцкого округа встречается родовое прозвище Карас. Есть вероятность и сближения топонима с коми-зырянским летским словом карас - "сруб в мельничной запруде".[Кривощекова-Гантман, 1983: 64]

В.В. Климов в топонимических очерках указывает, что  в основе названия деревни Карасово личное имя тюрков Карас, Карасай. Коми-пермяцкое произношение – Карас. [В.Климов. О чем рассказывают имена Пармы, с. 132].

В Юсьвинском районе были 2 деревни с названием Карасово. Вторая деревня была в Архангельском сельском  поселении, до 1963 года входила в состав Карасовского сельского совета.

Динамика количества дворов, численности населения д. Карасова

Год переписи	Список населенных местностей 3-го стана Соликамского уезда 1869 год	Сведения, составленные в 1908 году  волостными правлениями по Пермской губернии	Перепись населенных пунктов Коми-Пермяцкого округа  Уральской области на 1926 год	По статистическим данным на 1962 год
Количество  дворов (хозяйств)		9	17	Карасово и Левково            объединены с          д. Ситково
Численность населения всего		79	88
В т.ч. мужского пола		38	40
В т.ч. женского пола		41	48

Деревня расположена недалеко от р. Ык (в полукилометрах) на склоне горки. Под деревней имеются небольшие роднички. Выше деревни расположены колхозные поля и лес. Предки рассказывают, что раньше на месте этой деревни был сплошной лес. Пришел туда мужичок Тарас с топором за поясом, срубил немного леса и поставил себе избу. С виду он был невысок, коренаст, как рыба-карась. В честь мужика этого и появилась деревня Карасово… Был этот Тарас родом из д. Бажино, из рода Романовых…

В Списке населенных местностей 3-го стана Соликамского уезда 1869 года  рядом с д. Ситково и починком Левков указан на реке Ык по правую сторону починок Кэчев с 5-ю дворами, где проживало 31 человек мужского и 35 человек женского пола. Возможно д. Карсово впоследствии образовалась из этого починка.

Жили карасовцы бедно. В зимнее время мужики ездили на заработки: кто в Майкор, возить чугун на железоплавильный завод, а кто ездил в Кизел – углевозом.

К д. Карасово примыкает д. Левович, которая до 1940 г. называлась д. Левково, состояла из 9 хозяйств, где к 1928 г. было 38 жителей.

Среди жителей деревни были и те, кто воевали в царской армии на Германском фронте.

Три года воевал на Гражданской войне Андрей Иванович Баяндин, в составе Красной Армии сражался в Сибири с армией Колчака.  

Баяндин Федор Демидович был участником трёх войн, награжден Георгиевским крестом, орденом Красной Звезды, 5 медалями.

Из 30 человек, ушедших на Великую Отечественную войну, с фронта вернулись 19.

Семьи в Карасово были многодетные, так 11 июля 1945 г. одной из первых в Юсьвинском районе вручили "Медаль материнства" II степени Агафье Коринловне Баяндиной, родившей и воспитавшей 5 детей. 

 

Для данного раздела недостаточно материала. Если у вас есть информация, пожалуйста, свяжитесь с нами.
Сделать это можно, отправив письмо по электронной почте на адрес: bib-uswa@mail.ru с пометкой «Энциклопедия».

История семьи Баяндиных из д. Карасово в воспоминаниях

Сведения о родовых корнях Баяндиных из д.Карасово впервые встречаются в воспоминаниях Андрея Ивановича: «Родился я в 1885 г. в бедняцкой многоедоцкой семье в 11-12ч. Х-вом правил дед-пянница который пропадал на 2-3 дня. Пропившись возвращался пяный устраивал скандалы начиная с жены (бабушки) переходя на-сыновей особенно нападал на моего отца как старшего называя его квартирантом-обсчитчиком т.е. гнал отца на раздел. Но делится было некуда и делить нечего. В х-ве до 1899 г. было: пахотной, покосной и неудобной земли было 11-12 дес. 1-2 лош. 1-2 коровы и 5-6 гол. мелк. скота».

В семье росло 5 детей. Детство запомнилось ему скандалами деда и вкусным ржаным хлебом, привезенным с Усть-Пожвы.

В те годы многие семьи в поисках лучшей жизни уезжали в Сибирь. Андрей Иванович излагает эти события в своей автобиографии: «В 1899 г. поехали соседи в Сибирь на поселение, отец мой решил купить пашню и постройку у Быкова М.Ф. потребовали деньги около 200 р. Каковыя были взяты в займы у гр-нн.: д. Поломновой у Боталова М.С. в д. Левковой у Баяндина Я.В. и д. Федоровой у Боталова Н. и всё это недостаточно, т.к. и дядя Осип (младш. брат отца) так-же поехал в Сибирь и ему за пай в х-ве нужно уплатить. А дед воспользовавшись затруднением пропил закупаемую пашню соседу богачу Баяндину С.П. и лишь в количестве 9 дес. была откуплена и в х-ве стало земли с 1899 по 1901 г. около 20 дес. с лугами-полями и неудобью на 15-16 чел. семьи 2 лош. 3 коровы и 6-7 гол. мелк.»

В 1901 году отец Андрея отделился от деда. Андрею было 15 лет, и неокрепшему юноше трудностей досталось сполна, т.к. при разделе дед "обсчитчику-квартиранту" не дал ничего из домашней рухляди. Не было двора, построек. Летом полевые работы, весной и осенью – на кузнице, а зимой в извозе в завод и лесозаготовки. И так до 1913 г.

В 1913 году Андрея призвали на военную службу, но из-за болезни отца в солдаты не взяли – с воинского присутствия была предоставлена льгота 1 разряда, т.к. в семье трудоспособных больше не было.

Дальнейшую свою жизнь Андрей описывает так: «В 1913 г. ездил в Сибирь для приискания места для переселения: причина та-же – малоземелье, т.к. по разделу с дедом отцу досталось: земли 10-11 дес.,1 лош.,1 корова, но переселиться не удалось, т.к. в 1914 году разразилась Империалистическая война. В 1915 г. 4/1 я был взят в царскую армию оставив 5 шт. детей и беременную жену. После месячного обучения в зап. батальоне отправлен на фронт, где пробыл до 1918 года. За моё отсутствие и отсутствие трудоспособных членов в семье жена и отец применяли в х-ве наемный труд в виде найма работников на летния сезонныя работы: пахота, сев уборку с 14 по 18 г. пережило 6 человек сроком от 1 до 5 м-цев так-же в виде  поденного найма, устраивая во время жнитвы помочи, где собиралось желающих от 15 до 25 чел.»

После революции, в 1919 г., Андрей Иванович был мобилизован особой бригадой в с.Юсьва в ряды Красной Армии, где был зачислен в команду связи при 21-ом Мусульманском полку (впоследствии 451 стр.п.), где пробыл до февраля месяца 1920 г. Был демобилизован по возрасту. Состоял  членом партии В.К.П/б/.

В 1920 г. Андрей Иванович работал кузнецом в с. Юсьва в ремонтной мастерской "Сельмаш". В 1920 г. командирован общим собранием рабочих на Уездный Съезд металлистов, где был избран членом Фабзавкома. Прослужил в этой должности 9 месяцев.

Из воспоминаний Андрея Ивановича. «В 1921 г. по возвращении из Усолья приступаю к восстановлению х-ва, т.е. начинаю править хозяйством, а в голове всё тот-же гвоздь – малоземелье и плохое качество её, а главное чрезпосность (вероятно - черезполосность. Андрей) и мелкополосность (в х-ве, -по плановым данным было 78 №№ угодий от 100 до 1000 кв. с. разбросанных до 8 вёрст от дому). Держа связь с агрономами ставя опыты на своих полях мне хотелось поставить х-во по культурному.

В 1923 году избран членом с/совета. Я начал подбивать соседей на землеустройство. Выдвигают меня уполномоченным, подаём заявление в В-Камское УЗУ.

В 1924 г. Выехал Землеустроитель Ильиных В.М., составляет проект и предоставляет на утверждение К-Перм. ОкрЗУ в и 27-ом году лишь приступаем к пользованию в новых границах.

С 23 по 27-й год будучи уполномоченным по зем устройству, а так-же пред с/совета (25 г.) я нажил себе много врагов. Зажиточная часть пострадавшая от зем. устр. натравливала несознательных говоря что Землеустройство, а в последствии Коллективизация - мои выдумки. 1918 г. во время "скидки-накидки" мне пришлось по семейному положению получить 2 1/2 дес. покосных угодий и 11/2 пахоты. и так с 18 г. по 27-ой было в х-ве: земли всей 15-16 дес. а после землеустройства на 11-12 едок. мне на х-во пришлось около 30 дес. всей удобн. и не удобн. земли и уже не на 7-8 верст а самая отездная за 2 килом.

Забываю про переселение помня немецкую пословицу "нет ПЛОХОЙ" земли и т. д." Стал удобрять, навозить и покупать минералныя удобрения и машинизировать труд.

Ребята пошли в ученье (Пётр, Николай и Сира), Алёша к этому времени стал уже хорошим помощником. Надо кругом средства - забот по горло».

Всеми силами Андрей Иванович стремился улучшить качество земли, механизировать труд, соблюдать правила землепользования. В 1926 г. он покупает с соседом на паях сеялку 7-рядную, а в 1927 г. через Бурковское с/х товарищество приобретает молотилку с конным приводом. Летом 28 г.  покупает с торгов старую, одноконную жнейку за 100 р., т.к. жнейка была без некоторых частей и требовала ремонта. При помощи гр-на дер. Таракановой ремонтируют и пускают в ход.

Андрей Иванович вспоминает о своих раздумьях и сомнениях: «Ну как будьто-бы всё! Нет – не удовлетворяет! Хотя поля и разбиты на 9 полей, но соседи не соблюдают агрономических правил -  пестрополят.и некоторыя сознательно вредят.- Дай попробуем организовать колхоз. Находятся семейств до пятка.

Пишу сыну Петру, приехавшему на практику в Кудымкар - так и так, а он в Райком (в последств. Окружк.). Последний командирует его и у нас в деревне организуется колхоз (29 г. 28/7). Дело новое, работа кипит, колхозницы с песнями как на помочи, а зажиточная и не вошедшая в колхоз часть злобствует за урезку угодий и т.п., начинает мстить.
В том-же 29 году по инициативе белого бандита Баяндина Т.Я.. брат его Павел подаёт кляузныя материялы в Рай Налог. Комиссию и обла дают моё х-во в индивидуальном порядке и лишают прав  избирательного голоса. По наведению справок путём выезда на место районных и окружных работников факты не подтвердились и обложен на общих основаниях, а так-же и восстановлен в избирательных правах. Но мои "доброжелатели" не мирятся на первой неудаче - пристают к группе Павла Баяндина собутыльники белобандиты Баяндин Т.Я., Гордеев Е.И. и другие и
снова в 1930 году раскулачивают меня, т.е. запечатали дом, вывели меня на квартиру к соседке, где пробыл 1 м-ц - снова: ходатайство, следствия, справки - снова восстанавливают».

С сентября 1931 года по февраль 1932 г. Андрей Иванович работал в Кудымкаре в артели "Красный молот" кузнецом. Из-за болезни по совету врачей переходит на канцелярскую работу в контору "Уралпушнина" делопроизводителем.

В августе 32 г. Андрей Иванович профсоюзом был командирован на курсы статистов по конторе "Заготскот" в г. Ирбит, а затем работал в конторе "Заготскот", но и эту работу пришлось оставить из-за болезни. Но доносы и оговоры продолжали преследовать Андрея Ивановича. «В 1933 г. 25/9 органами О.Г.П.У я был арестован и направлен в г. Свердловск где просидел 4 м-ца. По окончании следствия я оправдан и освобождён. За моё отсутствие - пользуясь что привлечён по 56 ст. и приплюсовав явно лживыя материалы семя исключена из колхоза, дочь Сира не допущена на дипломные зачёты сыновья Пётр и Николай исключены из парторганизации.  За что? Почему? Где правда? Я этого не заслуживаю!» - так писал в своей автобиографии Андрей Иванович  в феврале 1934 года.

Много интересного о жизни и судьбе Андрея Ивановича рассказывает его сын от первого брака Петр Андреевич, врач-хирург, Герой Социалистического Труда, Почетный гражданин Мурманска. Вот как вспоминает о своем отце Петр Андреевич: « Прекрасно владея русской речью, будучи блестящим оратором и полемистом, отец имел один странный недостаток - он не выговаривал разделительный мягкий знак. Он всегда так и говорил, как в этой "Автобиографии" написано: "пяница", "пяный", "семя" (семья),"сыновья". Никто ни разу за всю жизнь не решился указать ему на это или высмеять эту "особенность" его речи, до того острым был его язык, до того опасно было попробовать посмеяться над его ораторскими способностями».

Родовые корни Андрея Ивановича, по воспоминаниям Петра Андреевича, уходят в коми-пермяцкую деревушку Харино: «В детстве отец говорил на коми. Когда мы в 1962 году всей семьёй были по его настоянию в его родной деревне Харино ("Если сейчас все не съездим, то уже никогда вы не поедете туда!"- настаивал он упорно, для нас это был тяжёлый выбор — прощай, Чёрное море.), он разговор на коми, судя по всему, понимал не полностью, а поддержать разговор на родном языке ему уже не удавалось. Лет через 15 в глухом углу Кольского полуострова мы с ним наткнулись на местных коми, и он вдруг вставил в их разговор пару слов. Они удивлённо вскрикнули И сказали, что это речь не местная, а "оттуда", из-под Урала. Отец был очень горд собой.

Он никогда не считал язык коми ценностью. Вообще полагал за благо ассимиляцию коми русскими».

У Петра Андреевича был свой взгляд на арест деда. Он считал, что причина ареста деда могла быть глубже и "романтичнее", чем просто раздосадованный донос односельчан на то, что "активист" слегка удвоил своё богатство, активничая, и превратился незаметно в "кулака". Дело в том, что один из близких родственников отца был взят бездетной барыней из их кишащей детьми семьи на воспитание. Он закончил биологический факультет Петербуржского Университета и стал доцентом на кафедре.  Из этой семьи, единственной во всей деревне, несколько детей ушло в Пермский университет. Как только началась Первая мировая война, он пошёл на офицерские курсы и в конце войны был уже полковником, настоящим боевым офицером. В самом начале гражданской в деревню пришло с фронта его письмо, обращённое к односельчанам, где он сообщал им, что «бъёт большевиков - хулиганов". Слово "хулиган" для деревенских было почти что матерное. Полковник воевал у Колчака, отступал вместе с ним. Был убит во сне часовым, решившим перекинуться к красным. Эту семейную легенду Петр Андреевич узнал от отца. Оказывается, и мать знала об этом, но молчала. Вероятно, они оба полагали, что эту легенду ребёнку лучше не знать - как бы не навредила.

Петр Андреевич вспоминает: «Когда я первый раз прочёл "Биографию" деда, я подумал, что история полковника уже однажды "навредила". Если дед в письме в Кремль называет некоторых своих односельчан "белобандитами", не трудно вообразить как они называли его, брата белого полковника, в своих доносах в ГПУ.

Единственной реалией, сохранившейся от полковника, которую я держал в руках, были пожелтевшие блокнотные листы, исписанные карандашом, твёрдым и стремительным почерком.

Стихи. Стихи поэта серебряного века русской поэзии. "У него кажется даже не одна книжка стихов вышла",- гордо сказал отец. Стихи я любил, начал читать, но в восторг не пришёл. Мне они показались подражательскими. Отец запрятал их в стол.

Я бы много отдал сегодня, чтобы вернуться во времени туда, к письменному столу отца, когда я держал в руках эти жёлтые листочки. Полковник достоин и романа, и фильма.

Полковник ни разу не приезжал за время войн в родные места, но один из его боевых друзей и земляков однажды приехал на свою беду. Отец показал мне то место в Юсьве, где он погиб. Сам отец не присутствовал при этом, но рассказывал мне так, как будто пуля прошла ему по волосам. Боевой офицер приехал домой и принял участие в сходе в огромном селе, где было несколько больших церквей, в селе Юсва, сейчас это райцентр. Он пламенно говорил о зловредности красных, стоя на церковной ограде, когда пуля из толпы пробила ему грудь. Толпа замерла. Офицер качался. "Bpётe,- прорычал он,- не упаду я к вам, гадам!" Толпа долго наблюдала за его последней схваткой. Он победил, каким-то невероятным усилием он изогнулся и упал в ограду, к церкви, к могилам батюшек».

Ни в одном документе не упоминается о самой большой заслуге Андрея Ивановича перед большевиками. По мнению Петра Андреевича, причина более чем понятна: «Биография отца была написана в те времена, когда те, кто решал на чью сторону перейти- к красным или к белым - уже должны были молчать об этом. Сам вопрос уже был крамолен - конечно все должны были рваться к красным и истреблять белых! Но дело-то всё в том, что именно Андрей в своей избе, поздно вечером, при коптящей свече, в мёртво молчащей толпе односельчан (только главы семейств тогда пришли на это судьбоносное для деревни совещание) вынес приговор: "К красным!" И деревня перешла к красным, красным отдавали лошадей и еду, белых отбивали густым винтовочным огнём издалека, когда они приближались. "Правильно сделали,- сказал отец.- Сделай иначе - ничего бы сегодня от нашей деревни не осталось. Ни следа. "Отцу в тот вечер было лет тринадцать, он тихо лежал на печи и слушал, не дыша».

Петр Андреевич (12.07.1907–14.03.1993) закончил Медицинский факультет Пермского государственного университета, работал хирургом в окружной больнице Коми - Пермяцкого округа, хирургом в Пушкинской городской больнице г. Ленинграда. С 1939 года до выхода на пенсию Петр Андреевич работал в больницах Мурманска и Мурманской области, начиная с врача-хирурга, завершив свою карьеру в должности главного врача Мурманского Облздравотдела. Всю свою жизнь он посвятил развитию здравоохранения Мурманской области. 

Некоторые факты из биографии выдающегося земляка предоставил Эдуард Петрович Баяндин, сын Петра Андреевича от первого брака. Он делится с нами воспоминаниями о своем отце:

«До 14 лет я со слов своей мамы – Кульковой Зинаиды Ивановны, считал, что мой отец погиб на фронте смертью храбрых. Мы ежемесячно получали переводы по 300 руб., как говорила мама, от брата моего отца. Но потом мой старший двоюродный брат сказал мне, что мой отец жив, в доказательство указав, что не может быть двух братьев Петров. Когда я сказал все это, мать призналась, что мой отец жив. Она написала отцу, что я знаю о том, что он жив, он приехал, и мы познакомились. Отец произвел на меня очень сильное впечатление, как человек, как мужчина, как коммунист. Это было в 1953 году. Я и мама жили вместе с бабушкой, маминой старшей сестрой и ее сыном. То есть в семье были только женщины. И тут живой отец – настоящий мужчина, можно сказать – настоящий человек. Это просто ощущалось, как несомненный факт. Ясно, что я был пионером, вступал в комсомол и был верующим коммунистом. И отец сразу стал для меня образцом коммуниста.

Мы встречались редко, когда он оказывался в Ленинграде. Первый раз я приехал к нему в Мурманск, когда застрелился его младший сын – Миша. Тогда я познакомился с его семьей. У гроба я впервые встретился со своими братьями Леней и Андреем, и сестрой Ириной».

Из воспоминаний Эдуарда Петровича мы можем воссоздать образ этого удивительного человека, который уже со студенческой скамьи стремился к высокому профессионализму. Постоянно работал в морге. Еще студентом он жил на квартире старого профессора, ассистировал ему на операциях, а потом часто вместо него выезжал на вызовы и делал самостоятельно операции. Будучи студентом, сделал несколько сотен операций. Был парторгом факультета.

Три раза его исключали из партии, и каждый раз восстанавливали.

Из воспоминаний Эдуарда Петровича:

«Когда на комиссии райкома его исключали из партии, старый большевик (с зелеными волосами в ушах) сказал отцу: «Парень, до революции на ячейке тебя за такое выступление тут же бы и «шлепнули» как потенциального провокатора. А мы тебя исключаем. Ты парень горячий, но свой - восстановишься в партию».

Отца восстановили, и второй раз исключили, когда первый раз посадили его отца – Андрея Ивановича. Это видно из биографии деда.

Третий раз его исключили из партии перед тем, как посадили в Ленинградскую следственную тюрьму «Кресты» в 1937 году. Он рассказывал, как за ним была слежка. Его уволили с работы. Обвинение было в частности в том, что он дал свою кровь больной во время операции. Тогда кровь не консервировалась. Были дежурный донор и резервный донор. Обоих не нашли. Группа крови больной совпала с группой крови отца, и он во время операции дал свою кровь. Обвинили в том, что он хотел убить больную.

В камере их было около шести человек. Никто с соседями по камере не разговаривал: «кругом враги». Через несколько дней к ним в камерупосадили троцкиста, который сидел уже около десятка лет. Он вошел, осмотрелся и говорит: «Так, Я честный, невиновный, а кругом сидят враги народа». Ткнул пальцем в первого - рассказывай о себе. После этого все стали «не разлей вода».

Я думаю, что отец остался живым в значительной мере благодаря этому троцкисту - тот учил «молодых» сокамерников как вести себя на допросе, как тянуть дело. Во всяком случае, к моменту съезда Партии, принявшем резолюцию о том что «уничтожаются лучшие кадры партии», в результате чего был расстрелян главный расстрельщик Ежов, у отца еще не было приговора, и его оправдали и выпустили.

Из тюрьмы его направили в Крым в санаторий, и там он встретил однокамерника своего отца. Тот узнал отца по фамилии и спросил, кем ему приходится Андрей Иванович Баяндин. Отец сказал, что по выходу из тюрьмы начал разыскивать своего отца. «Не ищите. Мы сидели в одной камере. Один раз он вернулся с допроса и говорит: «Если этот молокосос еще раз меня ударит, я ему отвечу». Мы его стали отговаривать: «Знаешь, чем это кончиться?». А он: «Знаю, и все-таки - отвечу». На следующий день его отвели на допрос, а потом пришли за его вещами.»

Позже стало известно, что Андрея Ивановича арестовали как «командира взвода повстанческой организации». Его фамилию назвал после жестоких допросов один из бывших высоких руководителей Коми-Пермяцкого округа - дед был в списках активистов в его записной книжке. Эдуард Петрович считает, что желание Андрея Ивановича «поставить точку на допросе», скорее всего, связано с тем, что от него требовали наговора на его детей - Петра, Николая, Сиру (Серафиму). В конце автобиографии, написанной практически сразу после освобождения из-под ареста, Андрей Иванович пишет, что из-за его ареста Петра и Николая исключили из партии, а Сиру не допустили до диплома. Конечно, при новом аресте от него требовали наговора на его детей. Допросы выдержать было трудно. Чтобы не наклеветать под пытками на детей, он выбрал смерть.

Эдуард Петрович вспоминает:

«После поправки здоровья в Крыму отцу в Министерстве здравоохранения стали предлагать поехать работать в Монголию. Но из рассказов однокамерника троцкиста он уже понимал, что командировка в Монголию, скорее всего, быстро закончится его обвинением как японского шпиона. Он упорно отказывался, а тут создали Мурманнскую область. В Министерстве отца нашла главный врач Мурманской области и предложила поехать главным хирургом к ним в область: «Я знаю Вашу судьбу, знаю, что Вам предлагают. Приезжайте к нам, поработаете пару лет, поставите дело, от нас никуда не сошлют. А там посмотрите и решите оставаться или уезжать». И отец согласился. Только вместо двух лет уехал в Мурманск на всю жизнь.

По выходе из тюрьмы отец восстановился на работе в Пушкине. В это время моя будущая мама работала там хирургической медицинской сестрой А отец оказался холостым. Дело в том, что его первая жена - мама Лени, отказалась от отца, как от врага народа. Выйдя из тюрьмы, отец не простил жене «предательства».

Мама была красивая, а в отца, похоже, невозможно было не влюбиться. Он взял маму с собой в Мурманск. Они еще не были расписаны. Потом в Мурманск приехала бывшая жена отца с сыном. Не знаю, что и как, но моя мама об этом написала своей старшей сестре, которая в свое время забрала ее с Балхаша в Ленинград, и воспитывала ее. Тетя Нина была очень «крутая женщина», отца не любила – «враг народа, он и есть, враг народа». Она приехала в Мурманск и забрала в Ленинград беременную мною маму.

Так я стал безотцовщиной, еще не родившись.

По рассказам отца, он уехал из Перми, так как КГБешники заставили его открыть частную хирургическую практику, для того, чтобы встречаться в его кабинете с «сексотами» – секретными сотрудниками – стукачами. Это отца очень угнетало, и он уехал.

Удивительно, но факт: его трижды исключали из партии, сажали в тюрьму, расстреляли отца, ему распоряжением «товарища» Ярославского запретили академическую деятельность, и поэтому он не имел никакой ученой степени, хотя несомненно был бы интересным ученым, и он' остается убежденным коммунистом. Идея была выше жизни».  

О том, каким он был хирургом, рассказывает Эдуарду Петровичу Вера Федоровна, жена и ординатор Петра Андреевича: «Нас регулярно отправляют на повышение квалификации в различные ГИДУВы. В этот раз я поехала в Среднюю Азию. После курса полагается показательная операция местного корифея. Мы наверху, он внизу начинает операцию. Проходит час, полтора, меня начинает беспокоить мочевой пузырь. Два часа, три часа. Я готова лезть на стенку. Три с половиной часа - он закончил. «Ну что скажете?». Я не выдержала: «Мой шеф делал бы эту операцию сорок минут». Кто?  Баяндин. Ну, это Баяндин. «Я ему не стала говорить, что, если бы я делала эту операцию больше пятидесяти минут, твой отец выгнал бы меня от операционного стола».

Эдуард Петрович завершает свои воспоминаниями об отце, о родственниках словами: «Удивительно, у нас в семье такие предки, нам есть кем гордиться и есть с кого брать пример».

 

Материал подготовлен Г.А. Баяндиной, Л.П. Гуляевой на основе воспоминаний, предоставленных Богдановой (Баяндиной) Валентиной Анатольевной (с. Юсьва, 2017 г.)