Городище

Воспоминания

Теплоухова (Яговкина Н.А.): Есть поговорка: «На войне детей не бывает». Вот и у моих родственников, у Кубаревых Леонида Дмитриевича и Клавдии Андреевны, у Ошмариной Клавдии Степановны, война отняла детство.

В 13 лет Леонид Дмитриевич был награжден медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны».

Уже после 1 класса он работал в колхозе. Пас овец. После 4 класса ездил с обозом на сдачу зерна, работал кочегаром на паровой мельнице, трудился на вывозке леса. Бывало, после работы шел пешком из Тузима (туда колхозников направляли для заготовки леса) в Городище, чтобы наточить пилы и утром вернуться. Идет, а следом волки. Только звоном пил и удавалось их отогнать.

В одну из наших встреч он рассказал, как однажды ночью 1942 г. его отправили возницей – доставить приезжавшее начальство в Нижний Лух. Ехали по Каме. Мороз был за 30 градусов. А одежонка на 12 – летнем мальчонке худенькая: короткие, едва достают до колен, хлопчатобумажные брюки на голое тело, обмотки да лапти…

Приехали в Нижний Лух, начальство – на собрание, а мальчишка распряг коней и не знает, где бы согреться. У конюха в комнатенке холодно, крысы снуют. Но прикорнул, а утром пошел бревна пилить на дрова, чтоб печь истопить. Еды никакой, а есть хочется: дома – то перед поездкой лишь две картофелины съел. Ладно, у лошадей зерно было. Его и поел. Увидел это конюх, пожалел мальчишку, отвел в столовую. На всю жизнь запомнились Леониду Дмитриевичу эти три дня: два раза в день кормили!

Не раз перегонял он скот в Горбуново, а это далеко от родной деревни: дорога шла через Рогозино, что около Майкора. Гоняли по 68 голов. Ходили  вдвоем с другим парнишкой, тому было 13 лет, то есть постарше. Но он однажды не выдержал – обессилел в дороге, заплакал. «А я привык к тяжелой работе, ведь сиротой рос (отец умер еще до войны), вот и терпеливо переносил все трудности. Хотя тоже еле ноги волочил, ведь не только идти да гнать надо, нужно еще овец из снега доставать – дорог-то настоящих не было, - вспоминает Леонид Дмитриевич. - В тот раз гнали скот не вдвоем, с нами взрослый был, так что обессилевшего парнишку положили в сани, но он из них выпал, даже не почувствовал, и спит на дороге… Что бы с ним стало? Хорошо, что вовремя заметили».

Субботина М.: До войны мой дедушка, Субботин Степан Афонасьевич, был председателем кол­хоза. На фронт ушел добровольцем в пер­вые же дни войны и погиб в ноябре 1941 г. Он так и не узнал о рождении 4-го сына, моего папы. И папа никогда не видел своего отца, даже не знает, где его могилка... Как сказал поэт, над тем местом, «где он похоронен, ...там горькие травы взошли». Но в центре нашей деревни есть памятное место: в окружении кедров стоит обелиск. На нем позолоченными буквами высечено более 100 фамилий наших земляков, погибших на полях сражений за Родину. Есть среди них и фамилия моего дедушки. Мы с папой часто приходим к обелиску. На наших глазах слезы, слезы не только печали, но и гордости: это и папин отец, мой дедушка, приблизил победный май.

Нестерова Нина Иосифовна: Я приехала в Городище в 1953 году. Сидим мы в конторе – ждем, когда нас на постой куда-то определят. Я думала, что место в общежитии дадут. А общежития не было. Всех распределяли по квартирам. Меня позвала к себе Мария Волкова, она в прачечной работала и еще уборщицей в конторе. Муж ее, Николай Волков, был на Сплавучастке связистом. Они жили в одном из бараков в небольшой комнате - всего на одно окошко. Поставили мне раскладушку у камина, а сами в этой же комнате за занавеской спали. Хозяйка познакомила меня со своим племянником – Веней Нестеровым. Он тогда только из армии пришел. Служил на Дальнем Востоке, потом сколько-то учился в партийной школе. После армии вернулся домой, устроился работать на участке воспитателем в общежитии. Я вышла за него замуж. После окончания курсов трактористов он работал на тракторе.

В. Мармалюк (Голдырева) и А. Мармалюк (Бырдина):

Р. Нестерова: Школа в нашей деревне (тогда церковно-приходская) была открыта в 1895 году. В здании Городищенской начальной школы, где я училась с 1962 г., раньше располагалась Казанская лесозаготовительная контора. Сейчас этого здания нет. Мне всегда казалось, что школа похожа на сказочный дворец: резные наличники, веранда, мансарда. В школе было уютно.

Как сейчас, я вижу коридор, в который из каждого класса выходили круглые печи, обитые железом и покрашенные черной краской. Первая дверь по коридору справа – это наш класс, самый большой. Прямо из класса - дверь на веранду. Там весной и осенью, когда было тепло, мы прыгали со скакалочками. На зиму вход на веранду забивали гвоздями, а щели заклеивали бумагой. Дальше была дверь во 2 класс. Дверь налево – 4 класс, а далее – учительская и комната уборщицы. В конце коридора была лесенка в мансарду. Мансарда была небольшой, поэтому здесь учился самый маленький по количеству учеников класс. Лестница, ведущая туда, была шаткой, и нам строго-настрого было сказано без надобности по ней не бегать, а лучше совсем не ходить. Именно поэтому мне долгое время очень хотелось побывать там и посмотреть на деревню с высоты. Но я никак не могла найти повод…

Во втором классе к нам пришла Таисия Николаевна Миронова. Она была заботливой и внимательной. Например, старалась, чтобы мы были сыты и здоровы. Ни столовой, ни буфета тогда в школе не было. Но иногда после уроков нас оставляли или на репетицию, чтобы подготовиться к какому-нибудь школьному празднику, или позаниматься дополнительно. Тогда голод давал о себе знать. Таисия Николаевна посоветовала нам приносить в школу молоко и хлеб. И в большую перемену она давала команду доставать из портфелей бутылки с молоком, хлеб. А потом Таисия Николаевна договорилась, чтобы нам из магазина сельпо привозили мешок с маленькими булочками по 4 копейки за штуку. И мы стали пить молоко с этими булочками.

Шулайкина Л.В.: В детстве, в 5-6 кл, мы с сестрой ходили в продуктовый магазин рейда. Это были первые годы его работы. Рейдовский поселок тогда располагался под горой, у самой реки, как раз напротив двухэтажного правления колхоза в деревне Городище. Сейчас на месте бывшего поселка рейда вырос достаточно густой ельник. Вряд ли нынче кто-то к нему спускается: уж больно крутая гора. Да и на горе уже никто не живет.

Зюзин Александр Ильич: Самый веселый зимний праздник - это Рождество. После Рождества в нашей деревне всегда колядовали. Одевали фуфайки задом наперед, шубы выворачивали наизнанку. Тетя Валя Климина играла на стиральной доске клюшкой. Татьяна Савельевна на балалайке, ее сестра Евдокия Савельевна брала заслонку, а Варвара Михайловна Зюзина – играла на ложках. Плясали, пели колядки. У Татьяны Савельевны был хороший голос, она знала наизусть весь свадебный обряд, поэтому ее приглашали петь на свадьбах. Жаль, что мы в свое время не записали все те песни, которые она хранила в памяти. В чистый четверг Валя Климина ходила с мешком, собирала угощенье.

Субботина (Абрамова)Тамара Петровна: Зимой были святки. Мы с девчонками (Тася Гудовщикова, Галя Паздникова, Фая Субботина (Тишецкая), Люба Гурьева) наряжались и шли по деревне колядовать. Иногда к нам присоединялись и мальчишки: Витя Миронов, Валентин Гудовщиков (гармонист). А за нами бегала с метелкой Ульяна Павловна Паздникова. Она почему-то маскированных не любила.

В Октябрьскую каждая бригада устраивала вечер. Собирались не всем колхозом, а по бригадам. Первая бригада (это были все питерские) обычно собиралась в бывшем доме Николая Трофимовича Зюзина. На гармошке играл Александр Павлович Паздников. Пели, плясали. Наши мамы работали до изнеможения, но и веселиться могли до упаду. Как-то я пришла за мамой, а там у них веселье. В основном все были вдовы: Зюзина Евдокия Егоровна, Миронова Зинаида Николаевна, Субботина Мария Егоровна, моя мама Александра Алексеевна. Они на этих праздниках хоть ненадолго старались заглушить свое горе. У всех женщин были хорошие голоса. Они до самой старости принимали участие в художественной самодеятельности и пели со сцены в сельском клубе. Им даже красивые костюмы сшили в ателье.

Пичугина Капиталина Васильевна: В святки в деревне все девки обычно гадали. Шли в овин и чертили круг, а потом слушали. Если доски сбрякают, значит, будет покойник, а если колокольчик зазвенит, то к свадьбе. Садились перед зеркалом, рядом ставили лампу и смотрели на отражение от фитиля. Собирались обычно у Клавы Улицкой. Очень любили игру «Флир». На карточках были написаны названия цветов. Отца у Клавы Улицкой (Абрамовой) звали Абрамов Алексей Антонович. У него жена рано умерла, он больше не женился, один воспитывал двух дочерей. Он очень заботился о них, Клаву даже каждый день на работу провожал, когда она начала на ферме работать. Далеко ведь ферма от деревни находилась. Алексей Антонович обычно сидел на лавочке около дома. Борода у него была роскошная. Он никогда не ругался. Очень петь любил, что увидит, о том и поет: «Телефоны, марафоны, телеграфные столбы… Кобылка родилась, Дончиком назовем…» Дочь свою Тасю он в строгости держал. Она его слушалась. Потом не раз вспоминала, что отец советовал ей держать в ладошке булавку, чтобы можно было уколоть во время танца какого-нибудь нахала, если будет приставать. Парни ведь раньше разные были, одни скромные, другие понахальнее.

В Масленицу женщины (моя мама Клавдия Устиновна, Надежда Лаврентьевна, Анна Егоровна) катались на больших санях с горы от Устиньи Никитичны. Оглобли привяжут, на сани веники навяжут и поехали! А в Питере катались с горок на стульях.

Мы жили в Городище, а бабушка в Питере. В Питер я бегала к бабушке Елизавете Игнатьевне Сидоровой. До сих пор помню вкус бабушкиной квашеной капусты с мятой. Во время войны меня приняли в пионеры. Помню, как бабушка сказала мне: «Война ведь идет, вдруг немцы придут, убьют»!

Запомнились мне и деревенские свадьбы. Молодые венчаться ездили в Пожву в кошевке, сзади свешивался ковер. Разукрашенные лошади, звон колокольцов! Ну, конечно, мы радовались угощениям, которые нам раздавали. Угощение называлось «крояны», может потому что и нам выкраивали с общего стола что-то. На дружку надевали расшитое полотенце. Молодых встречали песнями.

В Октябрьскую каждая бригада устраивала праздник. 2-я бригада обычно собиралась в доме Ольги Яковлевны. Когда заканчивалась уборка урожая на полях и огородах, то устраивали в правлении колхоза на 2 этаже праздник «Отжинки». Тут уж собирались всем колхозом, а не по бригадам. Готовили на 1 этаже: пекли пироги, варили мясо. По такому случаю всегда резали колхозного бычка. Привозили овощи с колхозного огорода, огурцы, помидоры. Делали паренки из репы и свеклы. Всегда ставили бражку. Посадят нас всю молодежь за отдельный стол, а мы голодные, моментально все очистим. Наши мамы сидели за другим столом. Наши мамы старались нам еды добавить и со своего стола. Порой сами не съедят лишний кусок, стараются нас накормить. А мы ведь росли, и нам все время хотелось есть. Взрослые пили бражку из туеска. Туесок передавали друг другу по кругу. Помню, старики пьют, усы в пене. А потом начинались танцы. В то время был очень популярен парный танец «Ланце». Потом я этот танец увидела в фильме «Любовь и голуби» и сразу вспомнила его. После танцев нас отправляли домой, а нам очень не хотелось расходиться. Помню, однажды бежим с праздника домой, а наши мамы за нами идут и поют. Песни разносились далеко вокруг. «Хазбулат удалой, под чинарой густой мы сидели вдвоем»... Очень они любили эту песню».

 Зюзина Ольга Аркадьевна: 

Во время празднования Масленицы обычно жгли чучело из соломы.

Во время посевной и во время уборочной работа у колхозников была тяжелой. А начальство не разрешало для колхозников теленка заколоть, чтобы накормить их сытным мясным супом. Тетя Валя Сорока была кладовщиком. Она всегда находила возможность выбраковать какого-нибудь теленка. Скажет, что ногу подвернул или заболел. И тогда у колхозников был настоящий праздник, ели суп с мясом. Это сейчас люди каждый день могут себе позволить есть мясо или колбасу, а раньше ведь в деревне мясо ели только зимой, когда каждая семья колола поросенка или теленка. Летом мясо не ели. На покос брали с собой картошку, сваренную в мундире, пучок зеленого лука, иногда кусок сала, если у кого-то сало еще оставалось с зимы. Иногда варили яйца. Но редко. Яйца берегли на стряпню. Жизнь раньше была совсем другая…

Давно ушло в прошлое поколение наших родителей. Тем, кому сегодня за 80, осталось совсем мало. Но они хранят в памяти массу интересных подробностей о той жизни, которая канула в лету, и стала историей, историей моей малой родины, историей деревни Городище.

СубботинаТамара Петровна, 82г.(воспоминания записала дочь Филиппова М.П.):

Для деревенского человека дом – это нечто большее, чем просто стены. Это и окошко с геранью, и любимая скамейка у ворот, где можно посидеть с соседками, и русская печка, которая всегда была душой любого деревенского дома…

Жители нашей многострадальной деревни Городище всю жизнь строились и перевозили свои дома с места на место. Во время коллективизации тех, у кого земли было больше положенного, переселили на Степковку. В 1952-1956 г.г. началось заполнение Камского водохранилища, и та часть деревни, которая называлась Питером, ушла под воду. Пришлось срочно перевозить свои дома вместе с хозяйственными постройками на гору. Перевезли свой дом из Питера и мы. Семейная легенда гласит, что когда строители стали разбирать сруб, то обнаружили клад (старинные монеты в мешочке). Строители в тот же день сбежали с этими монетами. Потом один из них – самый молодой – вернулся, потому что его обделили (дали только одну монету). Этот старый дом, построенный еще прадедом, до сих пор стоит на усадьбе моей мамы Абрамовой Александры Алексеевны. Жить в нем уже нельзя, ему более 200 лет, мы называем его Абрамовским, потому что строил его прадед моего погибшего на войне отца, Абрамова Петра Васильевича. Но бревна еще крепкие. Мы используем этот дом как кладовку. Где-то примерно с 1981 года мама с Трофимом Гурьяновичем начали строить новый дом с верандой. Кстати, домов с верандой в нашей деревне больше нет ни у кого. Я думаю, что раз Трофим Гурьянович был родом с юга Пермской области, то и у нас в Городище решил построить дом так, как его учили на родине. У нас в Городище и в Питере строили обычно два дома с общими сенями посередине. Такой дом был у родителей моего мужа. Причем одна половина была двухэтажной. Когда старший сын подрастал, обзаводился семьей, ему отдавали вторую половину дома. Когда я вышла замуж, то мы с мужем купили готовый дом, отремонтировали его, сбили новую печь. А когда мои дети выросли, я вернулась в дом своей матери. Он мне роднее, ведь здесь прошло мое детство. Дом обшитый, с веселыми наличниками. Он смотрит тремя окошками на улицу. И веранда до сих пор украшает его.

И русская печь стоит в центре избы как царица. В деревне Питер и в деревне Городище печи у всех были очень большие. Вдоль печи располагалась западенка (это такая лавка шириной в односпальную кровать). На ней спали. Западенка поднималась, а под ней была широкая лестница в голбец (подпол). Рядом с домом располагались хозяйственные постройки. Над двором был сеновал с завозом. По этому завозу поднималась лошадь с сеном. По этому же завозу в семье свекра поднимали на сеновал и огромную бочку, в которой солили капусту. Засолкой капусты занималась бабушка не одна, а обязательно приглашала помощниц. Время для засолки капусты надо было так угадать, чтобы капуста успела укиснуть, а потом сразу бы замерзла. И всю зиму стояла бы в этой огромной бочке замороженная. Чаще всего квасили капусту в бочках перед Казанской. На сеновал к бочке с капустой ходили с сечкой. Нарубишь сечкой миску капусты с льдинками и поставишь на шесток таять. А потом из этой капусты хоть пирог пеки, хоть пельмени капустные стряпай, хоть щи мясные. А во время поста ели капусту без мяса. Утром хозяйка должна была успеть и хлеб испечь, и еду сварить на всю семью, и картошку сварить для скота. Так что она крутилась у печи, как белка в колесе, ухват так и мелькал у нее в руках. Все поставит в печь, а потом достает чугунки и горшки с супами, кашами, паренками из репы, брюквы и свёклы, кринки с молоком (с травами).

Мама пекла в печи не только хлеб, но и рыбные пироги и шаньги с разными начинками. Весной в Благовещение всегда пекла кулички. А блины и вафли делала из дрожжевого теста. Молоко она ставила париться только в глиняной кринке. Когда доставала кринку из печи, то молоко было желто - золотистого цвета и обязательно с пеночкой. Мы, бывало, придем с работы и сразу забираемся на печь. И дети наши любили там погреться. У кошек здесь тоже было свое любимое местечко.

А на Сплавучастке и в посёлке Кама печей русских не было, там в казенных квартирах были только камины. Многие нам завидовали.

А.А. Мармалюк рассказывала, что женщины раньше рожали дома с повитухой, больниц то ведь до революции не было. Послед зимой обычно закапывали в голбце. Потому и говорили старики , что человек пуповиной к своему дому прирос. Здесь его корни. Вот я и думаю, разве можно оставить свой дом? Он как живое существо. Погибает, когда его оставляют люди.

Известные уроженцы Городище

Абрамов Геннадий Иванович

В марте 1971 года Геннадию Ивановичу выпало высокое доверие быть участником ХХIV съезда КПСС. А 7 мая 1971 года ему была вручена высокая правительственная награда – Орден Трудового Красного Знамени

Паздникова Зинаида Александровна

На таких женщинах держится Россия